Исправительная колония № 17 Шклова печально известна не только по жестокому обращению с политзаключенными, но и трагедией — именно в ней в мае 2021 года умер активист Витольд Ашурок. Также в промзоне этой колонии, по информации СМИ, в молодости работал Александр Лукашенко (в его официальной биографии такого факта нет). В совместном исследовании Международного комитета по расследованию пыток в Беларуси и ПЦ «Вясна» подробно рассказывается, как устроена ИК-17, какие в ней царят порядки и в каких условиях находятся «политические». Собрали самое важное.
В процессе подготовки отчета были изучены свидетельства 18 бывших политзаключенных, содержащихся в ИК № 17 в период с декабря 2020 по июнь 2024 года.
17 отрядов и предприятие «Семнадцать» ДИН МВД
Исправительную колонию № 17 построили на окраине Шклова в 1980 году. Здесь отбывают наказание осужденные по самым различным статьям — от бытовых преступлений до убийств и коррупции. В ИК работает 65 аттестованных сотрудников.
С 1993 года на территории исправительного учреждения появилось предприятие «Семнадцать» ДИН МВД, которое в настоящее время возглавляет Николай Зборовский. Осужденные там занимаются производством швейных изделий различного покроя и сложности, обуви, кожгалантереи, мебели, окон, дверей, тары, а еще гвоздей, сетки-рабицы, тротуарной плитки и даже хлеба и макарон.
На территории колонии, рассказывают правозащитники, есть большая спортивная площадка, футбольное поле, зона для заливки катка, баскетбольная площадка, церковь, банный комплекс, душевые, склад, крытый спортзал (только для активистов и проведения особых мероприятий), столовая, медсанчасть.
Несмотря на такие условия, как указывают авторы исследования, репутация колонии № 17 «крайне сомнительна» из-за жестокого отношения к осужденным, в том числе и политическим. Так, после выборов 2010 года в ИК-17 отбывали наказание ряд политиков и активистов: Дмитрий Дашкевич, Александр Класковский, Николай Дедок, Николай Статкевич.
Заключенные в ИК-17 распределены по 17 отрядам, размещенным в разных зданиях. По рассказам бывших осужденных, наиболее презентабельный вид у помещения первого отряда, на который выделяется больше всего денег.
— Когда снимался ролик о том, как хорошо в исправительной колонии № 17 сидеть, практически все «политические» отказались. Но кого-то нашли, он ходил показывал, как замечательно живет здесь, как все хорошо, как он раскаивается… — рассказал один из опрошенных.
Второй отряд работает в столовой и занимается питанием осужденных. Остальные отряды относятся к промышленной зоне, то есть осужденные из них трудятся на различных производствах. Так, восьмой отряд специализируется на производстве обуви для осужденных и военных. Тринадцатый отряд занимается в основном ремонтными работами.
— Меня распределили в 13-й отряд, в РМУ, ремонтный участок. Мы ремонтировали всякие моторы. Там деревообработка есть, цех всяких погрузчиков, автоцех… Дрова кололи, провода жгли, которые постоянно давали копоть в небо. Она летит на жилые участки зоны, вонища такая химическая из этой трубы валит, — рассказывал экс-политзаключенный.
Периодически в ИК приезжают проверяющие комиссии из ДИН, прокуратуры, Администрации Лукашенко, различных государственных структур и общественных (прогосударственных) организаций. Как правило, все визиты спланированы и организованы заранее, утверждается в исследовании.
— Однажды проверяющий приехал, пришел на мое рабочее место. Я сделал доклад, и он мне сказал: «Вам выпала великая честь отбывать наказание на родине этого великого человека. На этом участке в начале 80-х годов сам Александр Григорьевич работал в транспортном отделе», — делился еще один интервьюируемый.
«Петухи», «крысы» и «меценаты» — иерархия в ИК-17
ИК-17 — так называемая красная зона, где доминирует руководство колонии. С одной стороны, это выражается в жестком соблюдении законодательства и других норм, определяющих порядок содержания заключенных. С другой, неформальная тюремная иерархия все равно существует и служит для администрации мощным инструментом поддержания порядка, подавления любого инакомыслия и формой борьбы с «политическими», пишут правозащитники.
Заключенные делятся на следующие группы:
- «козлы» — работают с тюремными служащими, чтобы поддерживать порядок или выполнять административные задачи. Это своего рода привилегированный класс: завхозы, старшие по отряду, бригадиры;
- подавляющее большинство попадает в широкую категорию, известную как «мужики»: они принимают неформальный кодекс поведения, воздерживаясь от активного сотрудничества с тюремными властями;
- «петухам», «неприкасаемым» или «опущенным, обиженным» отводятся работы, которые считаются неподходящими для других из-за их «нечистой» сути: уборка выгребных ям, туалетов, душевых, бань или прогулочных двориков. Это преимущественно осужденные по статьям, которые касаются преступлений сексуализированного характера (изнасилование, педофилия и пр.). Для таких заключенных администрация определяет отдельные санузлы, раковины, спальные места и столы в столовой;
- небольшая группа «крыс» — это заключенные, которые были замечены на краже, в том числе у «петухов»;
- также есть «черти» — «грязный, не моется, полубомж», это также низкий статус.
Для такой иерархии характерна простая закономерность, отмечается в исследовании: подняться с самого низа наверх не удастся, а вот опуститься вниз довольно легко. Причем, как правило, последнее происходит по указанию администрации.
— Низкий статус — это унижение и пытки в отношении человека, потому что с ним никто не общается, кроме таких же низкостатусных. Этих людей систематически унижают, как сотрудники администрации, так и другие осужденные. И есть такая практика, когда по указаниям руководства колонии, например, с согласования начальника оперативного отдела Мельникова Александра Сергеевича, одни осужденные заставляли других выносить мусор, что, соответственно, переводило человека в низкий статус, — рассказал один из интервьюируемых.
К «опущению» умышленно подталкивают и сами сотрудники колонии, упоминал опрошенный:
— У нас был в отряде передо мной человек, я его не застал, потому что его увезли на крытую (крытая тюрьма. — Прим. ред.), это кто-то из «политических». Пришли три милиционера, капитан, майор, говорят: «Бери мусорку и выноси», человек взял и понес. Все! Низкий социальный статус…
При этом, отмечается в расследовании, у заключенного часто нет выбора: если отказаться выполнять распоряжение руководства, можно попасть в ШИЗО.
Помимо определенной иерархии, отмечают правозащитники, в ИК-17 есть система «меценацтва»: колония во многом обслуживается и функционирует за деньги осужденных. Как говорится в исследовании, таким «меценатам» обещают досрочное освобождение, посещение крытого спортзала, большее количество телефонных звонков родным, лучшую еду и другие привилегии. В основном пытаются откупиться те, кто осужден по экономическим статьям, коррупционеры и бизнесмены. Если в какой-то момент человек вдруг отказывается от уплаты денег, у него начинаются проблемы.
— У нас в отряде были люди, которые финансировали, а потом отказались. Например, скоро та же комиссия [по изменению меры наказания], уже нет смысла. Тут уже начинается совсем другой разговор, начинаются предъявы (это через активистов, сама администрация этого не делает): «Ах! ты вот решил соскочить… Так дело не пойдет, мы тебе доверяли, где деньги?» И администрация сразу дает нарушение, а с ним ты не проходишь комиссию, — рассказал один из опрашиваемых.
В случае с «политическими», отмечают правозащитники, при поборах действует не «мотивация» привилегиями, а принцип «лишь бы не было хуже».
Подъем под официальный гимн и еда «хуже, чем у собак» — распорядок дня в ИК-17
По рассказам заключенных, подъем в колонии по расписанию в 5.45 под звуки гимна, а уже в 6.15 — завтрак. Бывшие узники говорили, что им постоянно не хватало времени на гигиену: сразу после пробуждения необходимо успеть застелить кровать, одеться и выйти на обязательную утреннюю зарядку (4−5 минут). Поэтому многие вставали на 5−10 минут раньше подъема, чтобы все успеть.
В семь утра — первая проверка. С 8 до 16 работа с часовым перерывом на обед в 12.00. После работы час свободного времени до вечерней проверки (она в 17.00), и заключенные обычно стараются в это время приготовить себе что-то перекусить (чай-кофе, бутерброды). Затем в 18.00 по расписанию ужин. После обычно проходят лекции, просмотры фильмов, посещение клуба или обязательные режимные занятия. Это когда несколько отрядов собирают в актовом зале, и кто-то из сотрудников воспитательного отдела читает им лекции об экстремизме, о вреде алкоголизма и наркотиков. В 21.00 отдельное построение для тех, кто стоит на профучете, в 22.00 отбой.
В выходные дни распорядок практически тот же. Основное отличие — в воскресенье подъем на полчаса позже и нет работы.
— В субботу по графику или посещение библиотеки, или посещение церкви. Уборка территории, просмотр кино, телевизор. Иногда проводили учения — пожар. Когда администрации скучно было, делать нечего, для просчета как бы все вещи выносили на улицу, все перепроверяли. В воскресенье ходили в баню, — рассказал правозащитникам бывший заключенный.
Что касается быта, то после 2021 года бывшие в ИК-17 рассказывают о нем так. Как правило, отряд представляет из себя помещение барачного типа. Спальня примерно на 80 человек — двухъярусные кровати. Кухня — отдельное помещение с холодильниками, несколькими столами и чайниками. Туалет с тремя-четырьмя сидячими унитазами, несколькими писсуарами, рукомойниками. Есть комната воспитательной работы, в ней телевизор, а также склад и сушка, где складывают куртки и спортивную форму.
— В целом условия в колонии печальные. Никакого личного пространства, никакой возможности присесть, прилечь, отдохнуть. Это сразу нарушение порядка, администрация периодически отлавливала тех, кто спит, — рассказал один из опрошенных.
Заключенным выдают комплект одежды — штаны, куртку с боковыми накладными карманами, бушлат и черную шапку на зиму и кепку на лето. Рабочая одежда зеленого цвета. На всех куртках нашиты бирки с персональными данными, у политзаключенных — отличительная желтая.
— Телогрейки не грели вообще, никаких теплых стелек в обуви, которая считается зимней, тоже нет, стопа насквозь промерзает. Эту обувь делали сами зэки, качество само за себя говорит, — рассказал интервьюируемый.
Что касается выдаваемой в столовой еды, то по рассказам бывших заключенных, приготовлена она была отвратительно — картошку или каши часто давали недоваренными, хлеб некачественный, овощи и фрукты отсутствовали совсем. Потому тем, кто оставался без отоварок в магазине и посылок от родственников, выживать было тяжело.
— Собак лучше кормят, чем нас. <…> Масло некачественное, хлеб делался как-то по-хитрому. От него у людей случались и поносы, и передряги постоянные. <…> По витаминам ничего, никаких фруктов. И ситуации с выпадением зубов были систематические, — приводят правозащитники одно из свидетельств.
При таком питании, отмечают авторы исследования, заключенные сильно теряют в весе, у них нарушается пищеварение и обмен веществ, страдает опорно-двигательный аппарат, выпадают зубы, воспаляются суставы и ослабевают мышцы.
Опасная для здоровья работа и заказы от российской армии — трудовые будни в ИК-17
Как уже упоминалось, на территории колонии есть производство, где и работают заключенные.
Одной из самых тяжелых считается работа на пилораме и изготовление европоддонов. Самой грязной и вредной — чистка кабелей. Как правило, «политических» распределяют именно на вредные работы.
— Там еще палят резину, загрязняют атмосферу. Люди из соседних деревень звонят и жалуются, что дымит черным дымом. <…> Мы дышали этим дымом. Я надевал по 2−3 маски — не помогало, — рассказал опрошенный.
В швейных цехах, по рассказам заключенных, шили рабочую одежду для строителей и на «Могилевлифтмаш». А после полномасштабного вторжения России в Украину стало поступать множество заказов на изготовление военной формы.
— На деревообработке были ящики ТМ-62 под танковые мины. Потом ящики под «Грады» были. Еще под какие-то снаряды были очень в большом количестве! — уверял один их опрошенных.
Отказаться от работы, по словам экс-заключенных, было нельзя — за это отправляли в ШИЗО. Причем это не гарантировало освобождение от труда: привести в промзону могли и оттуда. Как говорится в исследовании, работать могли заставить даже тех, кто получил травму (а такое было не редкостью).
За свой труд заключенные получали от 40 копеек до нескольких рублей. По их словам, давно сидящим удается зарабатывать по 20−70 рублей в месяц. Напомним, минимальная заработная плата в Беларуси — 726 рублей.
Особые условия и наказания — отношение к «политическим» в ИК-17
Политических заключенных в абсолютном большинстве ставят на учет по экстремизму и/или склонности к нападению на сотрудников милиции/колонии еще на этапе нахождения в СИЗО, отмечают авторы исследования. Основание — сам факт осуждения по статье, связанной с протестами, или общение на беларусском языке в быту.
— Эта [желтая] бирка говорила всем работникам администрации, что человека нужно и можно унижать, как хочешь, заполнять на него любые самые абсурдные рапорта, то есть издеваться, самоутверждаться за счет него, и это еще будет поощряться руководством, — рассказал один из интервьюируемых.
Осужденных по «политическим» статьям наказывают чаще других, максимально быстро создавая условия для признания их злостными нарушителями порядка отбывания наказания. Последствия — от ограничений на покупки в магазине и свидания до перевода на более строгий режим и суд по статье 411 УК (Злостное неповиновение требованиям администрации).
— Если больше трех «политических» соберутся вместе, это может быть нарушением. Разговоры о политике тоже очень опасны. Даже можешь поговорить с кем-то из своих приятелей, кто-то подслушает и расскажет сотрудникам — все, тебя накажут, — рассказал экс-заключенный.
Получить взыскание можно за что угодно, уверяют интервьюируемые. Все дело в том, что в ст. 112 Уголовно-исполнительного кодекса есть перечень наказаний за нарушение «установленного порядка отбывания наказания», а четкого определения этой фразы в законодательстве нет. В итоге получить наказание можно и за «неправильное» приветствие, и за расстегнутую пуговицу, и даже за то, что одежду сушил «не в том» месте. Именно «политических» наказывают за то, что для остальных является нормой, и для них кара всегда более серьезная, делают вывод авторы исследования. Они отмечают, что политзаключенные часто сталкиваются с физическим насилием. Многие опрошенные в этой связи упоминали начальника режимной части колонии Сергея Карчевского:
— Постоянно на обысках предвзято относится к заключенным, отрывает пуговицы, может одежду порвать, обозвать, унизить… Постоянно угрожает, что придет «в гости» в ШИЗО…
Самые жесткие вещи, по свидетельствам прошедших через шкловскую колонию, происходят в ШИЗО, где нет камер видеонаблюдения:
— Когда я был последний раз в ШИЗО, видел очень сильно избитого парня. Прямо у него были раны, такие открытые. Как это сказать: синяк, а на нем — лопнувшая рана, свежая.
«Ритуал» для новичков и ожоги в холодной камере ПКТ — наказания в ИК-17
Мы уже рассказывали, что Витольда Ашурка отправили в ШИЗО сразу после карантина. По рассказам бывших заключенных, это специальный «ритуал» в шкловской колонии, с помощью которого сотрудники ломают психику вновь прибывших.
— В нашей зоне зимой ледяная «шуба» на стенах, и стоишь ты там в обычной робе, в пижаме хлопковой… Продольные там ходят в бушлатах зимой, а вот люди там сидят в пижамах, — рассказал правозащитникам один из опрошенных.
— Бетонный пол, все бетонное, деревянная только шконка, которая отстегивается, и деревянные столик и лавочка, но обитые железом, не очень удобно сидеть, железо впивается холодное. Одежда: трусы, носки, тапочки, такая хлопчатобумажная очень тонкая куртка и штаны, — описывал условия в ШИЗО другой экс-сиделец.
Чтобы согреться, люди вынуждены постоянно двигаться по камере. Батареи отопления устаревшие и неэффективные: днем они холодные, а ночью их нагревают так, что, прислонившись к ним, можно обжечься. Пытки депривацией (лишением) сна, нехватка пищи, безостановочное движение по кругу из-за холода приводят к тому, что у человека начинаются галлюцинации и другие нарушения психики, обостряются хронические заболевания. Все это влечет за собой преждевременное изнашивание организма и стойкую потерю здоровья.
— Даже потом глюки ловил визуальные и аудио, смотришь в одну точку, и там прям такие, как будто под ЛСД, хотя я не пробовал ни разу ЛСД, как калейдоскоп что-то складывается, всякие рожицы, такое непонятное, — вспоминал один из опрошенных.
— «Политических», когда они только приезжали, их всех сразу через карцер пускали, и заставляли петь гимн. На самом деле подобные приколы больше воздействуют на человека, нежели если его просто побьют, легче ломает вот такое, когда над тобой смеются, заставляют делать что-то подобное, — говорил другой интервьюируемый.
Помимо ШИЗО, людей в ИК-17 отправляли в ПКТ (помещение камерного типа). Главные отличия: наличие постельного белья, возможность делать покупки в магазине на сумму до одной базовой в месяц, ежедневные прогулки, возможность взять личные вещи. Максимальный срок содержания в ПКТ — шесть месяцев.
Свет как в ШИЗО, так и в ПКТ не выключается ни днем, ни ночью. Проверки проходят каждые 2−3 часа. Даже если человека при этом не бьют, ему просто не дают спать, и все это в совокупности с холодом и запретом спать днем.
— Когда я был в помещении камерного типа зимой, у меня были все руки в ожогах, потому что я кипятил воду в кружке и грелся о нее. Я не чувствовал, что я обжигаюсь, потому что очень холодно, руки отморозил. У меня потом были волдыри на руках, на груди, — свидетельствовал экс-заключенный.
Отсутствие помощи и десятки смертей — медицина в ИК-17
Все бывшие заключенные отмечают: никакой полноценной медицинской помощи в ИК-17 они не получали. Система здравоохранения в колонии существует только на бумаге и практически работает против оказавшихся за решеткой, говорится в исследовании. Медики не лечат, а становятся частью карательной системы: не фиксируют побои, не реагируют на симптомы болезней, игнорируют жалобы и обращения за медицинской помощью.
— Фельдшер увидел мои побои и сказал: «Ты, наверное, не любишь ОМОН?» И не зафиксировал ничего, — вспоминал один из интервьюируемых.
На фоне холода, недостатка свежего воздуха и солнечного света, постоянного стресса и неудовлетворительных санитарно-гигиенических условий у заключенных нередко развиваются хронические заболевания.
При этом, подчеркивают правозащитники, даже когда люди обращаются за помощью, им чаще всего либо отказывают, либо назначают «лечение» устаревшими и неэффективными препаратами. При этом передачи с витаминами и лекарствами от родных просто не передают. После смерти Витольда Ашурка в 2021 году, по рассказам опрошенных, медики стали демонстрировать заботу о заключенных. Но только «на камеру»:
— Они начали стучаться в окошко: «Жалобы есть?» И сразу же его закрывали. Чтобы на видео было видно, что подошли.
Многие опрошенные указали, что после выхода из колонии у них сохранялась бессонница, ослабление иммунитета, снижение зрения и слуха, повышенное артериальное давление, нарушения работы сердца и ЖКТ, депрессия, посттравматические расстройства. Вот о каких последствиях пребывания в ИК-17 они рассказали правозащитникам:
— Когда я освободился, я весил 82 килограмма. 28 килограммов я потерял за два года.
— Я не могу нормально фокусироваться на объектах дальше восьми метров. Просело зрение от постоянного нахождения в замкнутом пространстве.
— Слух сел. Это до сих пор не прошло.
— После ШИЗО ты не можешь нормально спать. Даже освободившись — спишь, как на войне.
Один из интервьюируемых заявил, что, по его подсчетам, во время его нахождения в колонии в год умирало до восьми человек. Причины смерти никто не сообщал.
